Установка на силу в общественном сознании свидетельствует о начале структурных изменений в самосознании «нового русского», когда на смену образу старшего брата, чей авторитет основан на идеологии и мудрости, пришел «в открытую» старший по силе, напрямую пытающийся диктовать свою волю. Все это не может не способствовать росту агрессивных настроений в обществе. Гипертрофированное выражение таких установок ведет к созданию сети коммуникативно-агрессивных сред, со своими атрибутами, маленькими фюрерами и большими глупцами, бритыми по западным лекалам наголо. Последних обучают агрессии, и такие уроки не проходят даром - они убивают ребенка, старика, студента и просто безработного по той причине, что те - «другие». Во всех этих случаях агрессивные действия достигают высшего накала - они завершаются убийством. Здесь агрессия принимает свою последнюю криминальную форму.

Конструирование и «производство» массовой агрессии с целью доведения до минимума, а то и до нуля нежелательных «других» имеют свои национально-патриотические основы и конкретные механизмы запуска. Конечно, вдохновители и организаторы подобных актов не могут не учитывать силу «инстинктов» и роль многих социальных факторов. Однако главным средством воздействия их на умы является идея «мононационального гегемонизма». Суть ее в том, что патриотизм как гордость за свою принадлежность, предполагающий знание своих культурных ценностей в контексте других культур, всецело подчиняется одномерному национализму, чувству национального превосходства и власти над другими нациями. Патологическим выражением такой этнической значимости является «некрофильный национализм» - готовность физического уничтожения людей другой национальности. В объяснении такого феномена усилий одних лишь психологов, будь они инстинктивистских или социальных ориентаций, явно недостаточно. Ведь болезнь, которая сейчас в силу ряда причин резко обострилась, в основе своей носит застарелый характер. Ныне она лишь получает распространение и развитие в различных общественных слоях, ее «бациллы» мы находим и в верхних, и в нижних рядах патриотических сил. Так, публичное выступление ура-патриота

может удивительным образом «корреспондироваться» с действиями подростка с «пэтэушным умом». Какая уж тут психология, когда всем правит политика, замешанная на бизнесе! Она умело манипулирует историей, использует неустойчивость психики, а также различные трудности материального характера.

Эти и другие причины, выступающие как фактор давления, сплачивают «послушников» в единое агрессивное целое. Так создается массовыйагрессор- анонимный человек, действующий агрессивно вместе со своей группой. Как недифференцированное множество, существо, обезличенное в массе, он готов применять «арматурноеправо»- физически расправляться с инородцами, убивать и калечить их с помощью железных прутьев (арматуры). И при этом считать, что такие зверства являются правовым деянием, направленным на защиту национальных интересов. Подобные случаи не могут вписываться в природу нормального человека, они свидетельствуют об «эрозии»сознания, «стертости»общечеловеческих ценностей и новом программировании агрессии. Здесь агрессия имеет уже символическое значение (ничего личного) и является предметом научения.

Вместе с тем следует отметить, что массовые и групповые агрессии не всегда являются продуктом целенаправленной деятельности. Они могут возникать спонтанно, под влиянием различных, в том числе и «нецелевых» факторов, подчиняясь законам моды и подражания. Ярким примером сказанного может послужить мода на агрессию, получившая в Англии название «веселоепошлепывание», когда человека забивают до смерти забавы ради. И все эти «веселья» юные агрессоры, обезумевшие от Интернета, компьютерных игр и общения с себе подобными, снимают на «мобильник». Такую агрессию можно было бы назвать «эклектичной», так как она позаимствована из различных (искусственных) источников. В ней нет места животворной силе мести, нет и разбойного азарта. Мода на нее свидетельствует лишь о живучести некрофильной психологии, которой следуют юные посредственности, играя от недоброй скуки в смерть. Переступая границы дозволенного, разрушая чужую жизнь, они рядятся в неординарность, полагая, что возвеличивают собственное «Я».