Исходный модус объяснения присутствия социолога не есть очевидность cogito ergo sum, так как присутствие социолога затронуто отсутствием, содержит его в себе как неизбежный компонент: присутствие невозможно вне различия "объективированное/необъективированное". Следовательно, присутствие социолога для него самого проблематично, а не аподиктично. Парадокс заключается в том, что cogito ergo sum на деле оказывается необъективированным социальным представлением, утверждающим самотождественность мыслящего субъекта, т. е. обыденным сознанием, возводящим себя в философское достоинство. Познавательные практики социолога не только объективируют необъективированное, но и объективируют само различие "объективированное/необъективированное": трансцендируют универсум наличного социологического знания, проблематизируют и переистолковывают его в открывающемся социологу горизонте эпистемологических и социально-политических возможностей. Поэтому практически-проблемное трансцендирование в качестве основополагающей структуры открытости для социолога любого сущего социального мира (т. е. в качестве a priori) «обосновывает» присутствие социолога и его практики: тематизация различия "тематизированное/нетематизированное" есть условие эффективности практики социальной науки.

Необходимым моментом присутствия социолога выступает присутствие предмета исследования. Изначальное наличие присутствия предмета исследования в присутствии социолога имеет практическое значение, поскольку со-присутствие выступает неотчуждаемым определением социологических практик. Присутствие предмета исследования — онтико-онтологический аспект трансцендирования социолога. Дело в том, что опыт трансцендирования социологом социальной реальности первичен по отношению как по отношению к опыту присутствия социолога, так и по отношению к опыту присутствия сущего-в-опыте. Конститутивное со-присутствие социолога и сущего-в-опыте есть взаимодействие их бытийных возможностей, понимаемое как практическое взаимодействие.

Присутствие предмета обнаруживается лишь в присутствии социолога, а присутствие социолога открывается в присутствии предмета. Присутствие социолога не есть ни только объект, противостоящий социологу (созерцаемый и/или мыслимый им), ни только субъект. Присутствие социолога субъективно, но его субъективность того же сорта, что и объективность любого возможного объекта социологических практик. Более строго, присутствие социолога ни субъективно, ни объективно, поскольку оно субъективнее любого субъекта социологических практик, и, вместе с тем, объективнее любого возможного объекта.

Социальные отношения являются необходимым условием и предпосылкой всякого познания, социологический опыт есть опыт научного производства. Присутствие не вещь, а событие, которое случается с социологом, его опыт, но это не событие и опыт «просто» человеческой жизни, а события и опыт социологического производства. Присутствие, входящее в сферу социологического опыта, становится не только "социологической вещественностью", но и "социологической чувствительностью", выражающей "жизнь социолога". "Воплощая в жизнь" высшие ценности науки, присутствие превращается в социологическую политику, или политику социологии. Присутствие есть, в том числе, обличье ставшего безусловным "научного мировоззрения", которое амальгамировало «идеи» и «ценности», объединило раздельные прежде области науки, политики, эстетики (ср. [78]).

В структуре очевидности социологического опыта заложена "конвенциональная метафизика" присутствия, включающая в себя спектр абстрактных концептов, которые постулируются как фактические, обладающие конкретной достоверностью. Инвентарь присутствий, признаваемых социологией, можно найти, например, в определении ее предмета. В российском варианте второй половины 90-х годов в него входили: социальные общности, социальные отношения и институты, нормы, личность, событие (как действие социального агента) и др., причем особо подчеркивался нефилософский характер социологии, ее опора сугубо на социальные факты [79].