За государственными крестьянами юридические нормы абсолютизма признавали право челобитья, но с требованием от крестьян полного подчинения оспариваемому ими порядку вплоть до получения решения по жалобе. Крестьяне же, как правило, проявляли свое неповиновение сразу после подачи жалобы, а то и до этого. Жалоба, тем самым, превращалась в важный идеологический и организационный момент антифеодальных выступлений. Таким образом, челобитные становились одним из инструментов «легализации» открытого протеста; очевидна огромная роль прошений в классовых выступлениях. Точка зрения крестьян была устойчива и в любых условиях противостояла закрепостительным тенденциям. После подачи челобитья, особенно в случае отсутствия какого бы то ни было ответа, в крестьянской среде появлялись слухи о благоприятном решении конфликта, что по вполне понятным причинам только накаляло отношения между крестьянами и местной администрацией. Информация БФР-4К у нас на сайте.

Необходимо все же понимать, что, подавая жалобу, крестьяне действовали и мыслили в рамках существующего феодального правопорядка. Они критиковали власть, но никогда не ставили под сомнение всю систему феодального права и абсолютистской власти, вполне признавая даже законность крепостных отношений как таковых.

В третьей четверти XVIII века составление и подача коллективных челобитных были весьма важной частью всех сколько-нибудь значительных крестьянских движений. Челобитные составлялись на крестьянских сходах при деятельном участии крестьянских выборных властей. Участники схода нередко связывали себя клятвой, привлекая для этого духовенство.

Немаловажно и то, что крестьянский мир требовал сплоченности от всех его членов, причем не только во время массовых выступлений. Отходы строго карались. Так, например, крестьянин Михайло Еремов из д. Бобровской, приписанной к архиерейскому селу Преображенскому сообщал на допросе в Консистории 29 октября 1763 года, что когда он отказался прийти на совет, он туда был доставлен насильно, причем «крестьяне… имевшимися при себе стягами сенные избы вышибя, вошли в ызбу и, схватив за волосы, вытаща на улицу, повели в село Преображенское, и ведучи дорогой, били и ногами топтали немилостивно, приговаривая, что де не отставай от народу и будь с ними в мирском согласии заодно».

Тот же крестьянский общинный сход исключал из мирских советов тех, кто в той или иной мере сотрудничал со светскими или духовными властями, обвиняя их в предательстве и приказывая впредь «в мирския их советы никогда не ходить».

В периоды массовых крестьянских антифеодальных движений сельские сходы выступают в качестве организующего начала, коллективного вожака в границах своих общин. Таким образом, через посредство крестьянского схода, составлением коллективной челобитной, община защищала интересы крестьян от наступления со стороны феодального государства, горнозаводского начальства и духовных властей.

Важнейшей стороной крестьянского сознания, на наш взгляд, было его отношение к законодательству. В особенности это заметно у монастырских и приписных крестьян, статус которых давл множество поводов для использования законов при защите своих интересов

Достаточно показательна в этом отношении жалоба уральских заводских крестьян в 1790 году. Этот документ весьма интересен, поскольку содержит яркие крестьянские оценки обширного закрепостительного законодательства XVIII века, а так же деятельности местных и центральных властей, предоставляя тем самым хорошие возможности современным исследованиям крестьянского сознания XVIII в.

С первых строк документа отмечается «наивный крестьянский монархизм» его создателей в отношении авторов документа как к именным императорским указам, так и к «всеавгустейшей монархине, всемилостивейшей государыне».

В то же время крестьяне осмеливаются критиковать и изобличать Сенат за непоследовательность его законодательной деятельности. О сенатском указе от 30 декабря 1755 года, приравнявшего «вечноотданных» к крепостным, крестьяне заявляют: «Сенат, разсматривая сие дело, отступил от всей справедливости ни имянных высочайших указов не уважая, ни интересов государственных в разсуждении податей, ни правоты безсильных и без того уже изнуренных людей, отдал их заводчикам многия тысячи прямо на вечную работу…»

Особо подчеркивается, что «власть монаршая… не отдавала заводчикам лично ни единаго человека в крепость». Тем самым крестьяне приходят к выводу, что «таковое решение Сената, будучи несправедливым само по себе, не имело и не имеет даже до сего времяни настоящего своего действия, кроме притеснения и насилия заводчиков, а сопровождалося безпрерывно то жалобами от угнетенных людей, то недоумениями и перетолкованиями между самыми высокими правительствами»

Критикуя действия местных властей и даже указы Сената как «незаконные», крестьяне в то же время рассматривали именные императорские указы и манифесты как «божественные», защищающие их интересы, а все законы, противоречащие этому, объявляли или подложными, искажающими царскую волю, или неправильно истолкованными властями.