Доксические пред-знания ("верования" в терминологии Х. Ортега-и-Гассета) это не представления, имеющиеся у агента, а представления, которые суть сам агент [21, с. 405]. Они усвоены и присвоены, инкорпорированы агентом, воплощены в его практических схемах и способностях, инструментальных навыках. Доксическое отношение образует основание человеческой жизни, поскольку ставит агента в присутствие самой социальной реальности (см.: [21, с. 409])52. Опыт сознания производится агентом, а не сознанием. Доксические знания не являются свободным выбором чистого разума, здравого и расчетливого, но функционируют как диспозиции, выросшие из привычек, и склоняют действовать определенным образом в той же мере, что и думать (см.: [22]). При этом доксические пред-знания — это не какие-то иррациональные не-знания, а еще не артикулированные до-рациональные пред-знания. Социологическая рациональность базируется на до-рациональном пред-объяснении, на донаучной очевидности lumen naturale доксы. Прежде чем «понимать» и/или «объяснять» социальный мир, социология устанавливает с ним определенные отношения и тем или иным образом (от полного принятия до тотального отрицания) соотносится с доксой53. Социология может воспользоваться доксическим пред-знанием в качестве docta ignoratia (a la Николай Кузанский), т. е. интерпретировать его как знание о незнании, из которого вырастает собственно научное исследование.

Понятие доксы указывает на то, что первичным является не противоположенность (Gegensatz) социолога и предмета его исследования, а их практическое единство. Это вовсе не означает, что докса беспредметна, просто ее "повседневная предметность" есть инобытие "фоновых практик" и не совпадает с научно конструируемой. Доксическому опыту присуща действительная неопределенность, поскольку он не то же самое, что опыт самотождественности или "самотождественность бытия сознания" как отношения сознания к себе. Напротив, доксический опыт является различающим движением от одного сущего социального мира к другому сущему, соединяющему разъятое в пространстве, а прошлое — с настоящим и будущим. Содержание неопределенности доксического опыта составляет пред-знание, «встроенное» в любые доксические практики. Это пред-знание фиксирует в лучшем случае лишь различия между событиями социального мира, но, не будучи мышлением о мышлении, не поднимается до синтеза и отождествления интенциональных предметов.

Докса — всеобъемлющая предвосхищающая истолкованность социального мира, предваряющая схема социологического познания, и в этом смысле ничем не заменима. Еще до всякой социологической рефлексии социальный мир дан нам "всегда уже" как мир, интерпретированный в языке, в предпонятиях доксического опыта. Доксические предпонятия со-полагаются событиям социального мира. Более того, они со-утверждаются как условия возможности этих событий. Социологический дискурс начинается с попыток выразить и эксплицировать то, что "и так" известно до него. Процесс образования социологических понятий, начинающийся внутри этой языковой и повседневной исторически-деятельной истолкованности, есть всегда лишь продолжение обыденного мышления на естественном, «разговорном» языке в контексте практик и внутри осуществленной им интерпретации социального мира54.

Как возможно доксическое или практическое (первичное, дорефлективное, нететическое, допонятийное) знание социолога о мире? Необходимым и достаточным условием его возможности является гармония55, непосредственная общность субъективных и объективных структур, практических схем и социальных отношений [24]. Такое согласование категорий перцепции социального мира и структур самого социального мира обеспечивает его восприятие как чего-то очевидного, само собой разумеющегося56, позволяет утверждать, не рефлектируя и даже не подозревая об этом, множество положений о социальном мире. Определение интенционального предмета познавательных практик служит рефлективным переходом от обосновывающей возможности доксического отношения к предметной действительности социологического опыта. Отсюда ясно: неинтенциональный предмет доксического опыта обладает определенным потенциалом понятийной артикуляции. Непосредственно достоверное и непосредственно осознаваемое присутствие есть — в терминологии Э. Гуссерля данность или репрезентация доксического опыта социолога. Ближайшим образом, допонятийная или «естественная» «понятность» социальной действительности является бытийственной определенностью присутствия (см.: [25, с. 12]). В доксе социальные структуры (объективные и субъективные) предстают как естественная реальность. Докса может быть уподоблена историческому a priori М. Фуко [26]: она выступает не условием истинности суждений о социальном мире, но "условием реальности", являющимся их необходимой основой. То познание, которое М. Хайдеггер определяет как укорененный в бытии-в-мире (in-der-Welt-Sein) модус бытия сознания (Dasein) (см.: "Бытие и время" 13, а также [27]), и есть собственно доксическое познание. Все "непосредственно данное" социологу опосредствованно социальными отношениями, в которые он интегрирован. Присутствие принадлежит не столько социологическим, сколько социальным практикам.